Конан, варвар из Киммерии - Страница 91

К оглавлению

91

— Я не могу сказать, при помощи какой магии Эпимитреус вызвал меня к себе, — пробурчал Конан. — Но он говорил со мной и нацарапал знак на моем мече. Каким образом этот символ оказался смертельным для демона, я не знаю, однако и обломка меча оказалось достаточно, чтобы убить чудовище.

— Позвольте мне осмотреть ваш меч, — прошептал Верховный Жрец.

Конан взял сломанное оружие и протянул его жрецу Митры. Тот вскрикнул и упал на колени.

— О, Митра, защити нас от Власти Тьмы! — простонал он. — Король действительно разговаривал с Эпимитреусом! На его мече тайный символ, который никто не в состоянии изобразить, кроме Мудреца, — знак бессмертного Феникса, который постоянно охраняет его склеп! Свечу! Быстрее! Посмотрите на то место, на которое указал король!

Место это находилось в тени одного из сорванных гобеленов. Гобелен оттянули в сторону, и у всех от ужаса перехватило дыхание. Некоторые упали на колени и молились Митре, другие с воплями убежали прочь.

На полу, там, где чудовище испустило дух, осталось большое темное пятно — отпечаток тела демона. Было ясно, что такое чудовище не могло появиться на свет в мире обычных смертных, угрожающее и ужасное, как тени обезьяноподобных богов, которые сидят на алтарях стигийских храмов.



Алая цитадель
Повесть

1

Шум сражения стих, победные крики смешивались со стонами умирающих. Словно сухие листья, сорванные осенним ветром, по всей равнине лежали мертвые, заходящее солнце пронзало своими лучами темные шлемы, кольчуги, кирасы, сломанные шпаги, тяжелые складки штандартов, купающиеся в лужах крови. Лошади в попонах лежали возле своих одетых в железо всадников, гривы и плюмажи окрасились в багровый цвет.

По равнине победно гремели триумфальные звуки фанфар олифантов, башмаки победителей безжалостно давили побежденных. Сверкающие кольчугами отряды стекались туда, где последний оставшийся в живых продолжал свою безнадежную битву.

В тот день Конану, королю Аквилонии, довелось увидеть цвет своего рыцарства разрубленным на куски, растоптанным, размолоченным. С пятью тысячами всадников он перешел южную границу Аквилонии, чтобы достичь зеленых равнин Офира и встретиться со своим старым другом, королем Офира Амальрусом. Но, изменив дружбе, король Амальрус соединил свои силы с армией Страбонуса, короля Кота. Слишком поздно Конан распознал ловушку. Все, что мог сделать воин, он совершил со своими пятью тысячами рыцарей. Но что такое пять тысяч против тридцати тысяч конных лучников и копьеносцев?

Не имея ни лучников, ни пехоты, он бросил на врага своих рыцарей против орды заговорщиков и видел, как они падали под ударами копий. Он кинулся в самое сердце сражения, обращая врага в бегство, но два фланга сомкнулись вокруг него в кольцо. Лучники Страбонуса сеяли смерть среди рыцарей, их стрелы находили цели в кирасах, разили насмерть коней, а пики короля Кота пронзали всадников, низвергнутых наземь. Всадники с флангов влились в ряды центра и стали непобедимы.

Аквилонцы не бежали, они умирали в бою, и ни один из пяти тысяч не вернулся живым с равнин Шаню. Наконец король остался в одиночестве, среди трупов подданных, погибших рыцарей и мертвых коней. Один среди врагов.

Он сражался отчаянно, шпага его сбрасывала с коней врагов в золоченых доспехах. Вокруг него валялись трупы, скакали кони без всадников, к нему неслись новые полчища, кони, как птицы, перелетали через трупы своих и чужих. Звон шпаг, топот коней и темный силуэт короля Запада в черной броне… Ярость его была столь велика, что враги отступили. Тогда в ряды яростно вопящих солдат ворвались короли побеждающей армии: Страбонус, с темным лицом и хитрым взглядом, Амальрус, худощавый, элегантный предатель, страшный, как кобра, и стройный стервятник Тзота-Ланти, весь в шелку, со сверкающими черными глазами на птичьем хищном лице. Множество рассказов ходило об этом котийском колдуне, светловолосые женщины в деревнях севера и востока пугали детей его именем, мятежные рабы тут же сдавались при одной угрозе, что их продадут этому человеку. Говорили, что у него целые кладовые демонических книг, переплетенных в человечью кожу, что в огромных подвалах своего дворца он общается с темными силами, обменивая молодых рабынь на сатанинские тайны. Именно он и был настоящим повелителем Кота.

Он злобно смеялся, видя, как рыцари натягивают поводья и отступают от темного силуэта, закованного в броню. Под устрашающим взглядом голубых глаз, сверкавших из-под темного шлема, отступали самые смелые. Изуродованное шрамом лицо Конана было багровым от ярости, на разорванной черной броне алела кровь, длинная шпага покраснела до рукояти. Весь налет цивилизации слетел с него, остался варвар, дающий отпор. Конан ведь был из Киммерии, из жестоких горцев, и ходило множество легенд о том, как он взошел на трон Аквилонии.

Короли пока что держались на расстоянии. Страбонус приказал лучникам-шемитам издали обстрелять врага: слишком многих зарубил Конан своей шпагой! Но Тзота покачал головой.

— Мы должны взять его живым!

— Легко сказать! — заворчал в ответ Страбонус. — Кто может взять живым тигра-людоеда? Клянусь Иштар, он перебил моих лучших бойцов! Я затратил семь лет и кучу золота на их обучение, а теперь они мертвы и годятся только для грифов. Я сказал — пустить стрелы!

— Еще раз говорю — нет! — рявкнул Тзота, соскакивая на землю. — Или ты не знаешь, что мой мозг сильнее твоей шпаги?

91